Короче, кто-то опоздает сегодня на работу... Или будет идти, уткнувшись в планшет и кого-то собьет машина.
Надеюсь, он так же прекрасен как и саммарии. Хотя я до сих пор считаю, что читать порнофики по такому милейшему фандому как Pushing Daisies - кощунство. XD Хотя Пай Холл навевает.

archiveofourown.org/works/999390
Прочитал. Запоем. Первое, что я хочу сказать: отличный слог. Просто замечательный.
Но имеются некоторые прорехи в логике некоторых поступков. Я понимаю, что автору нужно было сблизить их как можно быстрее, но раскрытие всех секретов сразу никак не повлияло на дальнейший сюжет. Без этого можно было бы обойтись, да.
И если я на первые главы смотрел через призму "это же фанфик", то к середине и дальше пошло хорошо. Лукас вспомнил, что он шпион.
И еще мне понравилась идея того, что Нэд становился Кальпернией, чтобы убегать от самого себя. Потому что она смелая и решительная там, где очень очень робок. И прочее. Они ведут себя по-разному, и даже думают друг о друге, Нэд и Кальперния, как два разных человека. И да, это АУшка после событий обоих сериалов. Чак все-таки умерла, споткнувшись и упав на руки Нэду, сам он продолжает печь пироги с Олив и старается сбежать от себя. Написано оно в стиле "Мертвых...", потому довольно-таки мило.
И да, самая большая проблема этого фанфика в том, что он не закончен! Последние обновление было в январе, так что надежды уже нет никакой. А жаль. Все так интересно заворачивалось, а Нэд уже допрашивал Олив о том, что чувствуешь, когда бываешь с мужчиной, потому что Лукас сует сои загребущие лапы куда не надо ^^
А еще там зомби-фсбшники, да.
Кстати, Лиричные фанфики этого же автора я все не засяду читать. Особенно макси. Теперь я хотя бы знаю, что оно хорошо написано.

Надо что ли рек-обзоры делать, а то читаю я много в последнее время. Правда, я очень злой и мне почти ничего не нравится.

запись создана: 14.04.2014 в 07:17

---

Все-таки это платье пока остается моим любимым. Как жаль, что из-за здоровья я так редко теперь хожу в театры. Потому что в этом плане лучше него не придумаешь. И плевать, что косплей, да еще и немного неправильный. Зато юбка в два солнца и бархатная накидка!

Это я тут пересматривала старые фотографии. В последнее время я шью все очень простое, а хочется чего-нибудь сложного, с которым трахаться часами, расшивать, отстрачивать, медленно и методично делать... мммм. Как же я скучаю по выдрочке. Только все не могу придумать, что же мне такого красивого сделать. Сошью себе белую кожаную куртку, вот. Ну а что, черная у меня уже есть, а на кирпичную я все еще хожу засматриваюсь. То чувство, когда британский XS велик, а китайский M длинный и мал в груди. Ну как так?

---

Слоупока пост.
Люди говорят, что это Ричард с племянником на премьере хббт. Носом в дядю пошел.

Как бы я не могу не. Пойду погуглю еще фото-видео.

---

Сразу скажу, гусары канонисты, тиха! Я знаю о традициях единственного возлюбленного у гномов, но матушка с замужеством дочери в голове быть должна.

С недавних пор в моем хэдканоне АУ-все-живы появилась, она, Маматорина. Вот так, в одно слово. Суровая женщина в преклонных годах, которая на удивление пережила все и всех, и теперь поселилась рядом с сыном и дочерью в Эреборе. При том как и любая бабушка, она воспринимает своих детей и внуков малолетними и совершенно безответсвенными. Ведь куда они без нее, голодные, холодные, не справятся, поумирают с голода и от своей дурной головы.
Примерно:
- Торин, причешись!
- Мама, я занят!
- Причешись, кому сказала, воронье гнездо на голове!
- Мам!...
- Выпорю!
- Мама, я король, а тут делегация эльфов!
- Король, тоже мне, я помню как ты с голой задницей бегал от дедова ремня. И почему ты в этих ботинках? Ноги застудишь, голова заболит, ну ка иди переоденься!
- Ну маааааааам.
А еще ее главной целью будет женить сына. Или хотя бы побудить его заделать парочку хороших внуков. Потому это будет и "что, опять портки в обтяжку по новой моде надел?! Снимай быстро, пережмется все!". И попытки сосватать короля хоть к столбу, хоть к статуе родного деда, а то как же бедный останется один! Так что дважды месяц Торин обязательно присутствовал на званом ужине с дочками и внучками почтенных дам - подруг дражайшей матушки, обычно, отчаявшихся выдать своих дур замуж. Торин матушку свою любил так же нежно, как Ричи свою, потому терпел, жевал, шарахался от некоторых почтенных леди, которые были готовы или залезть ему в штаны прямо под столом, или пугали его сильнее выскочившего из-за угла Двалина в шлеме и простыне в очень-очень глубоком детстве. Так что матушка все охала и говорила, что сыну пора. Нет, не так. Трагичным голосом "ПОРА". И "На кого ж я тебя оставлю-то, не на сестру же твою!". К слову, сестре везло гораздо меньше брата. Потому что тот, пользуясь статусам главы государства мог уехать в далекие дали по ну очень важным делам когда у матушки случалось в очередной раз желание устроить королевскую свадьбу.
Потому что Маматорина, пользуясь тем, что дочь у нее одна, и даже внуки мальчишки, решила научить бедную Дис собственной житейской мудрости. Насильно. Не спрашивая мнения самой Дис. Это было и "бороду стриги, так никогда снова замуж не выйдешь, мужики не любят, когда у их возлюбленной длиннее". И:
- Замуж тебе надо!
- Я уже была замужем, спасибо.
- Так сколько лет назад, мальчишки вон под стол пешком ходили!
- Мама, прекрати.
- Как ты с матерью разговариваешь?
И тут же задумчиво смотрела вдаль, и говорила заговорщеским шепотом:
- Тут к Торину приехал какой-то делец очень важный, говорят, не женатый...
- Мама, ему 250 лет!
- Да и ты не молодеешь!
Маму Дис тоже очень любила. Почти так же нежно как Торин. Только маму она видела чаще, претензией к самой Дис как к женщине было больше, начиная от "не крась волосы" и "крась глаза" до "только блудницы носят такой цвет платья" и "ну что ты, милая, в этом тебя замуж точно никто не возьмет", потому тупая ярость часто заглушала эту самую нежность. Потому Дис тоже два раза в месяц, в не занятые Торином выходные, послушно обедала с сыновьями и внуками почтенных дам - подруг дражайшей матушки, обычно, отчаявшихся женить своих балбесов. Некоторые были даже ничего, но если Дис и хотела бы закрутить роман на пару недель со стихами и прочими интересными занятиями, то заметив интерес к ней мужчины, матушка сразу бы стала рассылать приглашения на свадьбу. Не спросив никого, разумеется.
Пили, кстати, после званых обедов и ужинов Торин с Дис вместе, молча и долго. Сидели в креслах в королевских покоях, смотрели в одну точку, а сам хозяин комнат подливал и подливал обычно что-то крепкое и горячительное в быстро пустеющие кубки. Но мама была у них одна, мама жила за соседней стеной, маму они очень любили, но жениться не хотел никто. Особенно после того, как Дис с содроганием вспомниала то, как мама сначала пилила ее нового мужа, раздавая советы, потом раздавала советы самой Дис, когда родились сыновья. От того дергался глаз, а учитывая, что мальчишки в детстве огребали много, бежали к бабушке, от которой огребала сама Дис за то, что "сыночков зачем ругаешь, они же маленькие еще!". Еще огребал Торин, если был в зоне досягаемости так, за компанию. Часто от матушки огребали и "твои мальчишки", как она премило называло боевых товарищей сына. Нравился ей, на удивление, только Двалин. И то, Торин подозревал, потому что очень уж хорошим дипломатом был Балин и всегда оставлял матушку в отличном настроении. Сам же Двалин ей мило улыбался, ел прилично и уже полвека стабильно отказывался жениться на Дис. Матушку это огорчало, у Дис от очередного предложение родственницы дергался глаз, Торин посмеивался в усы, а мальчишки, когда были совсем мальчишками, полностью поддерживали расстройство бабушки. Потому что отца они почти не помнили, а Двалин им нравился. Точнее, тот оружейный склад, который тот носил на себе постоянно.
Внуков Маматорина, кстати, очень любила. Как любая бабушка, она решила исправить все ошибки в воспитании детей и выплеснуть всю любовь, нежность и заботу на очаровательных мальчиков, которые рядом с бабушкой были воплощениями смирения и воспитанности. Иногда. Потому что бабушка всегда кормила сладким, разрешала поиграть где нельзя, а так же было очень весело, когда она сурового дядю чуть ли не ремнем по заднице била за то, что внуков наругал. Внуки глумились в углу и смотрели из-за спины бабули так, что хотелось оттаскать их за уши немедленно. Потом мальчики превратились в мужчин, но бабушка все равно продолжала их баловать. Да и ей же пресекались желания матери их, внуков, женить. "Молоденькие они еще совсем!" - говорила она, охая. - "Куда им жениться!". На что внуки смотрели почти так же как в детстве, правда не на Торина, потому что за уши он мог их оттаскать свободно, да еще и выдать таких заданий, что вычищать отхожее место дракона было бы задачей очень желанной.
Вот так они и жили. Уставший Торин, которому мама выдает специальные носки и заставляет переобувать ботинки чуть ли не перед всеми советниками потому, что "ноги застудишь, разболеешься, и опять ныть будешь как десятилетка!". Уставшая Дис, которой мама перекраивала новое платье потому, что "так не модно! Следила бы, ты же женщина!". И очень счастливые Фили и Кили, которые по праву рождения получили самого лучшего сообщника.

@темы: the hobbit

---

В МЕНЯ БЛЯДЬ ВРЕЗАЛСЯ ВЕЛОСИПЕДИСТ! Большой. На тротуаре. В спину. Больно. Блядь. Как так вообще.
Вот иду я такая красивая с пакетом из магазина. Часов 8 утра. Нет никого. Птички поют. Иду, наслаждаюсь ветерком, как мне в спину врезается, блеадь, велосипедист. От магазина до дома идти 3 минуты, но нет же, с кем еще такое могло случиться? И ладно бы с лица ехал, я бы успела увернуться, а тут-то... Вот лежу я такая на асфальте, сверху велосипед, а на нем сверху сам товарищ, который весил килограмм 80, не меньше. А соседские кошки уже тащат сосиску из упавшего пакета.
Отлично. С кем еще такое может произойти?
Собственно, по пути домой я нервно смеялась, потому что это было не сколько больно, сколько смешно. Больно мне стало уже дома, когда шок отошел. И как бы неудачник не пытался проводить меня до дома или купить сосисок, которые растащили кошки, сказала ему скрыться с глаз моих долой. Ибо вашу ж маму.

ПС: в последнее время засыпаю с кофе. Подстава подстав.
ПС2: я опять наворачиваю круги вокруг записи на Фандомную Битву, который раз уже. В прошлые годы я присоединялся к разным командам мимокрокодилом и анонимно, да и сейчас... но больше всего меня пугают люди. Люди! С ними нужно будет, ну... разговаривать! Наверное. Может быть. Потому что я выныривала из рассвета, сдавал материал и убегала в закат, не сказав никому не слова кроме "можете править как хотите". Пещаль.

@темы: На вашем месте я бы улетел..., ночной горшок римского сенатора, молчи, жанщина! Твой день восьмое марта

---

Сегодня прямо-таки знаковый день. Ровно год назад я заболела, и все было очень плохо. И спустя много тысяч и нервов потраченных на таблетки\уколы\капельницы\приемы\анализы, я прямо-таки не знаю, что и можно сказать в такой ситуации. Потому что все еще плохо. Нет, мне лучше, чем в прошлом апреле, но я же едва двигаюсь и хожу максимум на работу, и даже в соседний район для меня съездить тот еще подвиг. Неизвестно, чего я боюсь больше, потерять контроль над ситуацией, опозориться или просто оказаться вдали от дома в состоянии, где я ничем не могу себе помочь. Да и никто не может, эту приступы нужно просто пережить, не колоть же вечно сильнодействующие лекарства. Но на самом деле все не так плохо, как было летом, например. Летом жара добивала меня окончательно, хотелось бросаться на стены потому, что мой привычный уклад жизни полностью изменился. Раньше я раз в месяц ездила в другой город, просто брала билет на поезд, автобус и самолет утром, а вечером была уже где-то далеко, просто потому что хотелось развеется. Раньше я садилась за руль и просто ехала по дороге куда глаза глядят, и не было для меня большего удовольствия, чем поездка. Просто сидеть в теплом кресле и смотреть, как меняется за окном пейзаж в то время, как в плеере играет какая-то музыка. Действительно. Это всегда меня успокаивало и помогало думать. Потому я объездила довольно много городов.
А теперь пришлось сменить работу на более скучную и без командировок, и то только потому, что до нее идти от дома пешком минут 15. Я ровно год сижу дома и не вижу никого. Если бы не необходимость ходить на работу, то я бы перестала мыться и причесываться, сидела бы с ноутбуком в кровати целыми днями и залипала бы в учебники, книжки или что там еще можно. И общалась бы с людьми только через сообщения в контактике. Потому что с каждым днем мне все сложнее заставить себя выйти из дома просто из страха, что там я обязательно потеряю контроль над ситуацией и собственным телом, и это меня пугает. При том в мои 13-15 лет, когда из-за скачков давления и могла свалиться (и сваливалась) прямо посреди проезжей части. Пешеходных переходов тогда было мало, так что было достаточно опасно, и я даже удивлена, что падая без сознания посреди дороги или с лестницы, пролетев пару пролетов, я отделалась только несколькими синяками, да болью в мышцах, которая прошла через неделю. Но тогда меня это не пугало совершенно. Ругань учителей и поучительное нудение бабушки о том, что я не хожу в школу меня пугало гораздо больше.
Так что... Так что все довольно-таки сложно. И я очень надеюсь, что скоро смогу вернуться к нормальной жизни, что перестану носить с собой полкило таблеток и сразу же отказываться от встреч с друзьями где-нибудь в центре, потому что я судорожно боюсь отходить от дома дальше, чем на расстояние, которое можно пройти пешком за 20 минут.

А еще я сижу на работе, обедаю, и у меня жутко болит горло. Надеюсь отлежаться в выходные.

---

Традиционный пере пост фанфика котика с закрытым бложиком Х)

07.04.2014 в 08:04

Пишет  Kaiske:

Все плохо
На самом деле, по-моему, не дожал. Как-то представлялось иначе, когда было в голове. И да, нестыковки с матчастью, наверное, имеют место быть, но "я художник, я так вижу" (с) xDDD

Название: Santa Monica Pier
Автор:  Kaiske
Фандом: RPF Richard Armitage, Lee Pace
Пейринг: Ричард/Ли
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance, fluff, ER, love story
Дисклаймер: герои принадлежат себе, ну вы поняли
От автора: да, мне покоя не дают веснушки Ли и шрамик под глазом =))
Статус: закончен

Когда Ли позвонил вчера вечером и предложил приехать, Ричард даже не стал спрашивать, зачем. И так понятно – соскучился. Не мог протянуть без него последние дни перед возвращением. Ребром вопрос даже не встал и единственной заботой на ближайший час стал билет до Лос-Анджелеса и два обратных оттуда до Нью-Йорка.
…Увидев его в аэропорту, он чуть не рухнул на месте, но когда первый шок отступил, Ричард вынужден был признать, что этот новый Ли с дерзко выбритыми висками и затылком, загорелый и будто ставший еще шире в плечах, ему определенно нравится. Словно он не на съемках пропадал, а на курорт ездил, явившись теперь перед ним во всей красе, цветущий и помолодевший.
Забросив его сумку в багажник, Ли забрался в машину и открыл дверцу – садись, мол – а Ричард еще минуты три, пока они выезжали с платной стоянки аэропорта, думал, где Пейс взял эту шевроле с откидным верхом. Хотя, наверное, в любой другой машине в такую жару можно было только умереть.
- А откуда ты…
- Угнал со студии, - Ли усмехнулся, сверкнув белозубой улыбкой. Он и сам, черт его возьми, походил на шикарную тачку, - Ладно, не смотри так. Взял ее на время. Там в бардачке даже, кажется, документы валяются. А ты поверил?
- Во что?
- Что я мог угнать машину?
Ричард пожал плечами, едва заметно улыбнувшись. В глубине души он верил, что любой фокус, который Ли вздумает выкинуть, сойдет ему с рук только за эту обезоруживающую улыбку.
Вели они себя оба странно, не то скованно, не то что. Это была их первая такая длительная разлука с момента завертевшегося еще в Новой Зеландии романа, которую оба переживали слишком тяжело. Ричард не считал, что Ли было в чем-то легче только потому что он ежедневно был занят, скорее наоборот. И именно поэтому не набросился на него сразу, едва увидел, сойдя с самолета, хотя до безумия хотелось обнять на глазах у всех, и плевать, будь что будет. Взбудораженные чувства устроили революцию, яростно требуя всего и сразу, но Ричард нутром чувствовал – нельзя. Поэтому просто смотрел на Ли, размышляя, изменился он хоть немного внутренне так же, как внешне. И довольно быстро понял – нет, не изменился.
Но Калифорния явно пошла ему на пользу, он весь светился, болтая без умолку, умудряясь одновременно и рассказывать о съемках и расспрашивать, как идут дела у самого Ричарда, будто они не общались каждый день по телефону. Но по телефону было не то, Рич понимал это как никогда остро, на очередном светофоре просто вцепившись в руку Ли. Понятия не имея, куда они едут, он чувствовал, что еще немного, и он просто взорвется.
- Учти, в Лос-Анджелесе до сих пор не узаконены однополые браки. – вкрадчиво заметил Ли, плавно подавшись к нему, совсем как раньше склонив голову на бок и крепко поцеловав в губы. Он всегда делал так, будто не сам целовал, а создавал иллюзию покорности, чуть ли не ложась головой на плечо, приоткрывая губы, и дальше – на инстинктах. Инстинкты Ричарда орали вовсю, требуя продолжения такой горячей, но слишком торопливой ласки.
Сейчас ему даже не хотелось говорить что-то о том, что Ли снова едет слишком быстро по полосе с односторонним движением.
- Куда мы едем? – спросил он, наконец, с трудом оторвав взгляд от плавного, какого-то девчачьего изгиба губ.
- На пирс в Санта-Монике.
Это было почти так же неожиданно как выбритые виски, роскошная тачка и полу-запретный поцелуй на светофоре в центре Лос-Анджелеса.
Все эти американские реалии, множество раз воспетые в фильмах, рассчитанных на безмозглых подростков, Ричарда, мягко говоря, раздражали. Калифорнийские пальмы, мост «Золотые ворота» в Сан-Франциско, здание Капитолия в Вашингтоне, техасские нефтяные вышки, колесо обозрения и вот этот самый парк аттракционов в Санта-Монике, статуя Свободы в Нью-Йорке… Хотя, пожалуй, если не считать статую, Нью-Йорк был единственным место, где ничто не вызывало у него отторжения. И это несмотря на то, что ритм жизни этого города по праву признан самым безумным в мире. Ричард точно не знал, но догадывался, что, скорее всего, все дело здесь в безоглядной влюбленности Ли в Большое Яблоко, которой он заразил и его. И может быть даже с первой совместной прогулки по Пятой авеню.
То и дело поглядывая на него, Ричард долго не мог отвести взгляд от сильных рук, спокойно лежавших на руле, он прослеживал взглядом каждый сантиметр, вплоть до закатанного до локтя рукава рубашки, и почему-то думал черт знает, о чем. Например, о том, как эти руки с силой смыкаются кольцом вокруг его поясницы, сжимают так, что нахлестывает понимание – не вырваться. Не отстраниться. И до смерти хочется попросить его остановить машину прямо посреди дороги, наброситься и заласкать к чертовой матери, кожей вспомнить, как это одуряюще классно – обнимать его. Чувствовать, как тяжелыми ударами быстро бьется сердце, гладить ладонями между лопаток, скользнуть пальцами вверх по позвоночнику, помассировать средним и указательным шейные позвонки, а потом зарыться в ореховые волосы, волнящиеся как попало на затылке. Хотя сейчас этот затылок украшает лишь коротенькая щетка в два миллиметра – это не страшно. Даже приятно, наверное.
Подняв взгляд выше, Ричард продолжал разглядывать Ли так, будто видел его впервые. Но он и правда только сейчас заметил, что его уши действительно не так сильно, как положено, прижаты к голове – неизменный источник знаменитой самоиронии со стороны этого божественного создания и сравнения себя с обезьянкой. Дурак ты, подумал Ричард, испытывая острое желание вылизать эти чуть торчащие уши, покусав как следует за мочку. И чувствовал себя котом по весне.
Закатное солнце медленно опускалось в океан, они ехали уже вдоль побережья, а вдалеке маячил пирс и неизменное колесо на фоне парка развлечений. Ричард ожидал увидеть усыпанный кучей отдыхающих загорелых тел пляж, но вместо этого узрел лишь практически пустынный берег и вопросительно взглянул на Ли.
- Здесь почти никто не бывает. Закрытая территория, - он кивнул на табличку «Вход запрещен!», мимо которой они проехали. Тормознув чуть поодаль, Ли выпрыгнул из машины и скептически окинул взглядом брюки Ричарда и его трикотажную кофту с длинным рукавом.
- Я ожидал, что ты приедешь в пиджаке, - щурясь на солнце, заявил Ли, и пошел прямиком к ограждению пляжа, где им, по идее, быть не следовало.
Ричард ухмыльнулся – пиджак лежал свернутый в сумке.
- Ничего не знаю, в Нью-Йорке было +10. Что мы тут делаем? – он огляделся, приставив ребро ладони козырьком к глазам.
- Правила нарушаем. Ныряй.
Предложение «нырнуть» вызвало легкую панику в каком-то отделе мозга, впрочем, переносное значение фразы было ничем не лучше прямого. Ли стоял, отогнув край стальной сетки, явно предлагая добропорядочному англичанину нарушить закон в штате Калифорния.
- Только ради твоих прекрасных глаз, - буркнул Ричард, широко шагнув и мгновенно утопив ботинки в песке.
Ли «нырнул» следом, и спустя минуту уже прыгал на одной ноге, держась, равновесия ради, за его плечо, стаскивая кроссовки, а следом за ними и носки. Минут через пять, набив в обувь песка, Ричард последовал его примеру, и они медленно побрели босиком в сторону пирса, держа обувь в руках за шнурки.
- Я себя чувствую как Хилари Дафф в очередной дурацкий молодежной мелодраме с элементами комедии и обязательным хэппи-эндом. – проворчал он. Ли взял его за руку, их пальцы переплелись мгновенно и будто бы сами.
Еще теплый песок приятно ласкал ступни, Ричард понимал, что привычным ворчанием из последних сил цепляется за хоть какой-то негатив, в глубине души уже чувствуя, что раздражавшие его американские реалии на деле не были такими уж раздражающими. Но не так-то просто резко переключиться со всех одиноких и зачастую неприятных дней в Нью-Йорке на закатный вечер в Санта-Монике, плечом к плечу с самым нужным человеком на свете. Просто все не бывает настолько хорошо, не бывает такого безоблачного, абсолютного счастья, от которого сейчас что-то ширилось в груди, в солнечном сплетении, не давая дышать. А может просто океанский воздух сжал легкие.
Ли не ответил, он по обыкновению улыбался, но не той улыбкой, которая буквально приросла к его лицу за последние месяцы. Так, как сейчас, он мог улыбаться только в присутствии Ричарда, уверенный, что тот никогда не станет использовать его уязвимость как слабое место. Уязвимость Ли не была так уж заметна, но именовалась коротко. Тоска.
- Я соскучился… - выдохнул он, остановившись и усевшись прямо на песок, бросив кроссовки рядом и подтянув колени к груди, принимаясь закатывать светло-серые спортивные штаны. Широкие волны с грохотом накатывали на берег и убегали с шипением, оставляя темную кромку мокрого песка на побережье. Оглушительно орали голодные чайки. Ли казалось, что он и сам похож на этих чаек, только его вечный голод зовется иначе. Его вечный голод аккуратно ставит безупречные английские ботинки, вытряхнув предварительно из них песок, и усаживается рядом, щуря на солнце пронзительно-синие глаза. Синее, чем океан.
Ричард за пару секунд перебрал тысячу вариантов, что ответить на это бесхитростное «я соскучился». Но ни одни его не устроил, потому что, просто сказав «я тоже» в ответ, он преступно сильно погрешил бы против истины. Что такое «соскучился», когда среди ночи не знаешь, куда приткнуться, что делать вообще в этой огромной, способной вместить чудовищ юрского периода кровати, когда в ней нет уже ставшего родным теплого тела? Когда все не можешь забыть, как чертовски удобно было спать, прижавшись к чужой спине, уткнувшись слегка ноющими коленями в горячие бедра, подкатившись вплотную к обтянутой пижамными штанами заднице? Когда обнимать можно только скомканные подушки, и не через кого перекинуть руку, схватив за талию и собственнически прижав к себе? Сущий ад. Что такое скупое «соскучился» на фоне бессмысленных шатаний по Бродвею в облаке почти осязаемых воспоминаний, как одно американское недоразумение умудрилось обляпаться кетчупом от хот-дога, когда они проголодались в середине долгой прогулки и решили банально купить что-нибудь перекусить? Вновь оказавшись на этой улице уже в одиночестве, Ричард, вспомнив растерянное, как у ребенка, лицо Пейса, зачем-то опять купил злосчастный хот-дог, хотя есть не хотел совершенно. Зато Карлу повезло, и пес отлично поужинал, несмотря на то, что тоже ходил уныло, и все ждал, свернувшись в прихожей, когда Ли откроет дверь своим ключом. А поздно вечером они ложились спать, и один все крутился, мучаясь бессонницей, а другой лежал в ногах светлым пятнышком и изредка вздыхал во сне.
- Я тоже, - все-таки сказал Ричард, поняв, что просто не может найти других слов. – И я, и Карл. Знаешь, я тебе уши надеру в следующий раз, если ты еще хоть раз бросишь его и укатишь на съемки.
Лицо у Ли опять стало по-детски беспомощным, будто он снова капнул проклятый кетчуп на пальто. Причем не свое.
- Я не хотел, чтобы ты оставался в Нью-Йорке совсем один, – тихо ответил он, почесав нос, глядя куда-то вдаль, а Ричарду очень захотелось треснуть себя с размаху по затылку.
Ли не хотел, чтобы ему было одиноко. Ли думал о нем больше, чем о себе, и так было всегда, а он, эгоист несчастный, никак не может врубиться, что солнечная улыбка, новая прическа и загар – всего лишь прикрытие, не слишком плотная ширма, сквозь которую проглядывает отчаянная попытка оставаться таким, каким привыкли видеть. Улыбчивым своим в доску парнем, у которого нет проблем и плохого настроения, который всегда остроумно шутит и умеет красиво говорить на разнообразные темы. Самое интересное – Ричард уверен – было в том, что и этот Ли тоже был настоящим. Как и тот, другой Ли, подверженный сомнениям, молчаливый, тоскующий, Ли, у которого действительно может слишком сильно болеть какая-то трещина в сердце, и увидеть ее он позволил только ему.
Это как веснушки, думал Ричард, одной рукой обнимая своего любимого американца за плечи, подтащив к себе и зарывшись губами в длинный русый вихор на макушке, к счастью, не тронутый. Он сгреб Ли в охапку как-то совершенно не романтично, с таким видом, будто тот сейчас вырвется и убежит, но Ли не возражал, только в шею уткнулся с каким-то совсем уж обреченным вздохом, на что Ричард глухо выдохнул «Не вздумай». Что именно «не вздумай» - он сам толком не знал. Возможно, именно сейчас слова были лишними, их крепкая, врастающая друг в друга привязанность никуда не исчезла, но за прошедшие месяцы обросла жесткой коркой, и теперь, слой за слоем, они сдирали этот ороговевший покров, обнажая то чувственное и живое, что было под ним. И вот сейчас уже можно обнять. Можно поцеловать в лоб, в нос, в мягкие губы – не так, как в машине, по-другому. Неторопливо и вдумчиво, показав, КАК действительно они скучали. Броситься друг к другу в аэропорту неправильно и странно, не по-настоящему, киношно, а кино им обоим хватает в любое другое время. Сейчас – только живое и теплое.
Это как веснушки, думал Ричард, вглядываясь в лицо Ли, замечая, что золотистые едва заметные крапинки стали будто бы четче. Калифорнийское солнце опять открыло то, что пусть не особо тщательно, но скрывалось. Веснушки были тем, что Ли всегда носил с собой, но мало кто их видел. Мало кто вообще знал, что они есть. А Ричард увидел однажды, проснувшись раньше него, повернулся и замер, вглядываясь в безмятежное лицо спящего любовника, который то и дело хмурил брови, но все никак не просыпался, а в окно хлестало солнце, щекоча шаловливым золотым лучом. И вот тогда ему что-то открылось, что-то очень важное, личное, и он разглядел в Ли то малозаметное, чего раньше не замечал. Понял, что даже самые солнечные люди иногда переживают дождливые дни.
Осторожно поддев пальцами слегка колючий от пробивающейся щетины подбородок, Ричард мягко заставил его поднять голову, и поцеловал, едва касаясь, в щеку, почти под глазом у виска, с одной и с другой стороны. Неожиданно опять уперся взглядом в черточку под правым глазом, вдруг улыбнувшись.
- Ты мне никогда не рассказывал, откуда у тебя взялся этот шрам.
Ли приоткрыл один глаз, улыбнувшись, и прильнул к нему всем телом, устраиваясь удобнее.
- Ты не спрашивал.
- Теперь спрашиваю. Расскажи, мне интересно…
Странно, но Ричард больше не думал, что их могут заметить. Первое время они панически боялись где-то показаться вместе, держались порознь, стараясь даже не смотреть друг на друга. Просто потому что оба понимали – стоит им только встать вместе, и всем сразу всё будет ясно. Но постепенно страх прошел, сдавшись под натиском привычки, особенно в такие моменты и в таких местах, где заранее известно, что никому до них нет дела. Хотя вряд ли Ричард мог сказать, что их отношения стали для него привычными. Эти американские горки взаимного узнавания, столкновения культур, языка, образа жизни, жадной потребности друг в друге духовно и физически могли быть чем угодно, но только не привычкой.
Ли смотрел сквозь ресницы куда-то в сторону пирса, мягко касаясь губами шеи Ричарда, будто припоминал что-то. А тот все целовал осторожно его странный сантиметровый шрамик под глазом, и почему-то этот невинный жест рождал бурю ощущений.
- Мне было десять, Салли – девять. У соседей росла огромная слива, свешиваясь ветками через ограду, знаешь, такое громадное дерево было. По крайней мере, тогда мне так казалось. Сливы тогда еще не созрели, но мы все равно их обдирали, там, где могли достать. – Ли вдруг усмехнулся и поднял голову, целуя Ричарда в губы, опять коротко и быстро, но опять до проклятого тока вниз по позвоночному столбу. – Однажды соседи уехали в Хьюстон на весь день, наши родители тоже. И я предложил забраться на дерево, потому что нам казалось, что самые вкусные сливы растут как раз где-то в самой гуще. Салли я, конечно, не пустил, полез сам, надергал в майку приличную горку, собрался слезать, и тут что-то треснуло. Я шлепнулся на спину на землю, а обломившаяся колючая ветка упала на меня. Па здорово ругался, но был очень рад, что я не выколол себе глаза. Только лицо да руки исцарапал. Вот и осталось… На память.
Ричард тихо засмеялся, снова взглянув на Ли сверху вниз. Обычно бывало наоборот, и хотя разница в росте в два сантиметра почти ничтожна, когда они целовались, это было ощутимо, Ли самую малость, но возвышался над ним. А вот когда оба лежали, развалившись, на диване в гостиной, банально валяясь после ужина перед телевизором, или читали что-то – чаще всего каждый свое – Ли обычно машинально укладывался Ричарду на плечо, словно непроизвольно. И спали они тоже чаще всего именно так. Рич привык целовать его в макушку или, заставляя слегка запрокинуть голову, долго со вкусом мучил его губы, врываясь в горячий чертовски вкусный рот. То, что сейчас они сидели на пляже в Санта-Монике, а не дома на диване в Нью-Йорке, не могло нарушить установившуюся традицию.
- Чего ты смеешься? – удивленно спросил Ли, заметив, что его рассказ о причине появления шрама под глазом так странно развеселил Ричарда. – Ты думал что-то другое?
- Да, - честно признался тот, уютно и донельзя ласково тычась носом в его выбритый висок. – Думал, это боевое ранение.
- Вообще, ты прав. На самом деле, этот шрам остался у меня после того, как мне засветил в глаз капитан школьной команды по регби за то, что я притащился на выпускной вечер с его девчонкой.
Глаза Ли сияли невыносимым лукавством, и Ричард поймал себя на том, что если б не вот этот взгляд, он бы действительно усомнился сейчас, какая версия событий настоящая. Уж слишком хорошо Ли умел рассказывать всякие небылицы и вдохновенно врать тоже умел – не подкопаешься. Что сказать, актер от бога, ему ли не знать. Но почему-то Ричарду очень хотелось верить, что свой бесспорный талант Ли никогда не использует, чтобы соврать ему по-настоящему.
Солнце почти село, опустившись за горизонт, пляж залило красным золотом, в лучших традициях романтического кинофильма. Ричард с удивлением обнаружил, что жара куда-то подевалась, по ногам гулял прохладный океанский бриз, Ли тоже сильнее жался к нему, продолжая что-то рассказывать.
- Жалко на лошадях не покатались. Я хотел. Знаешь, тут дальше в парке есть конюшни, можно взять, – чмокнув его в губы, он нехотя выбрался из теплых объятий, поднимаясь на ноги, и протянул руку. Ричард встал следом, отряхнув золотистый песок.
- На лошадях лучше в следующий раз, – он улыбнулся, совсем не возражая против пальцев Ли в своих волосах. Они вновь стояли слишком близко друг к другу, – А то тебе осталось только заявить, что я буду сидеть в седле по-ковбойски, и никаких этих женских штучек.
Ли расхохотался, совершенно точно оценив шутку. Это тоже была часть их непроизвольной любимой игры на ночь глядя или с утра в парке, когда один нарезал круги на велосипеде вокруг другого, а Карл носился с лаем рядом, спущенный с поводка. Называть и угадывать цитаты из фильмов – известных и редких, шедевров и голливудского мусора, разных фильмов, кроме совсем уж банальных фраз вроде «Я подумаю об этом завтра». Хотя Ричард давно уже молчаливо признался себе, что в Ли есть что-то неуловимое от Скарлетт О’Хара, да и сам он слишком бесхитростно попался на удочку бездумно прекрасной Америки.
Бездумно прекрасная Америка в лице человека, к которому он сорвался и рванул через всю страну, с восточного побережья на западное, тем временем снова предлагала ему «нырнуть», держа край металлической сетки, но на сей раз в обратную сторону. Обувались они уже в машине, Ричард все думал, куда Ли повезет его дальше, тем более на ночь глядя, и даже хотел спросить, но все вопросы вылетели у него из головы, стоило Пейсу посмотреть на него, поворачивая ключ зажигания.
- Мой номер в отеле остается за мной до завтрашнего вечера, – сказал он, мягко тронув шевроле, будто в контраст той бешеной гонке, устроенной накануне, - А самолет у нас утром. Поедем?
- Куда?
- Спать. Знаешь… я так отвык засыпать в одиночестве, что, кажется, ни разу нормально и не спал за все время, что я здесь.
Ричард кивнул. Когда они проезжали мимо парка аттракционов, взгляд его снова невольно уперся в огромное колесо обозрения. И подумалось, что, пожалуй, теперь, наравне с Нью-Йорком, пирс в Санта-Монике его тоже больше не раздражает.
- Ли? – тихо позвал он, чувствуя, как до боли не хватало именно этого. Возможности тихо выдохнуть мягкое имя, еле слышно, на едва ощутимом касании нёба кончиком языка.
- Мм?..
- Тебе очень идут веснушки.

---

В общем, пока мы медленно, очень медленно пишем вторую главу, родилась вот такая сайд-стори.
Видимо, на меня так весна влияет, что пишу я не драму и накал страстей, а вот такое теплое и и милое.

Гроза
Автор:  Luiren (это я)
Бета:  Kaiske
Пэйринг: Торин/Трандуил
Рейтинг: R
Жанры: Романтика, Повседневность, AU, ER
На фикбуке [тут]
АУ к БПВ, сайд-стори к эпистолярному фанфику Из жизни королей.
Встреча в Дейле, одна из.

Трандуил открыл глаза и резко сел на ложе. Он не сразу понял, что именно его разбудило, пока не увидел в окне вспышку холодного света, на миг озарившую спящий город, и не услышал следом за ней раскат грома.
Гроза.
Он совершенно отвык от этой силы природы во всей ее красе. Обитая в подземном дворце, Трандуил слышал лишь отголоски бури, чувствовал перемену погоды, но давным-давно его не будила среди ночи вспышка молнии. Грозу Трандуил любил. Было в ней что-то величественное, завораживающее, особенно среди ночи, когда звездное небо затягивали тучи, и на доли секунд тьма рассеивалась, чтобы потом вернуться с грохотом. Конечно, сложно любить грозу, если она застает в пути, но в теплой постели все и всегда воспринимается иначе.
Решив насладиться ею в полной мере, Трандуил медленно откинул вышитое одеяло и поднялся, потянул к себе сброшенную мантию и позволил великолепному шелку скрыть его тело от взгляда ночи. Несколькими шагами преодолев ширину комнаты, резким жестом он распахнул окно. В спальню шагнул запах бури, запахом подступающего дождя, который вот-вот должен был начаться и омыть каменные дома Дэйла. Трандуил плотнее закутался в мантию, шлейф которой тянулся по устеленному коврами полу, и вдохнул полной грудью, прикрыл глаза, всем своим существом ощущая свежесть и влагу ночного воздуха.
Он мог бы долго стоять у окна, если бы его думы не прервал короткий стук в дверь. Отнюдь не деликатный, присущий его подданным, и не боязливо-осторожный, как привыкли стучать слуги этого дома. Стук явно был таким, как и неожиданный ночной гость, который тут же без разрешения прошел в комнату и стянул с себя дорожный плащ.
- Ты долго, - только и сказал Трандуил, когда Торин, откинув мокрый плащ, подошел ближе к камину. Его волосы и борода влажно поблескивали от дождя, а тяжелые ботинки оставляли отвратительные грязные следы на молочном камне пола и дорогих коврах. Но выговаривать гному о чистоте и порядке было совершенно бесполезно, Трандуил понял это давным-давно.
- Были дела, - кротко ответил Торин и шагнул к нему почти вплотную. Гном не доставал ему и до плеча, но низкий рост отнюдь не был помехой - он весь будто излучал силу, властность и спокойствие. Торин всегда был таким, он мог взорваться, он мог брюзжать, но при этом, вопреки всему, оставался спокоен и холоден. Пожалуй, Трандуилу нравилась эта его черта больше всего. Помимо ярости, конечно же. Ярость гнома ошеломляла, буквально сбивала с ног и шокировала. Трандуил не знал, насколько многогранным был с виду этот очень простой гном и сколько сторон Торина он еще не видел.
- Тебе нужно согреться. Полагаю, ты привез дождь с собой, - Трандуил сказал это прежде, чем протянувший к нему руку гном успел коснуться его лица, и с лукавой улыбкой шагнул к креслам у камина. - Здесь неплохое вино. Не лучше нашего медового, но и правда неплохое.
Торин только опустил руку и невесело усмехнулся, после чего последовал за ним. Что ж, если эльф хочет немного его помучить, тому есть причина. Ведь Торин должен был приехать еще прошлым вечером, но случилось непредвиденное и пришлось задержаться еще на сутки. На самом деле он удивился, что Трандуил прождал его так долго, а не нашел себе занятие поинтересней. Потому не стал спорить и сел в кресло рядом с ним. Он отстранено смотрел, как эльф наполняет кубки, а шелковая мантия на нем норовит соскользнуть вниз, демонстрируя довольно широкое для эльфа плечо. Не то, чтобы Торину часто приходилось видеть обнаженных эльфов... По правде сказать, видел-то он всего одного, но в его представлении эльфийские кости были похожи как птичьи - тонкие и легкие.
- Скоро рассвет, - заметил он, не в силах оторвать взгляда от ключиц Трандуила. Он подозревал, что эльфу льстили эти взгляды, льстило желание, страсть и жажда обладания, с которым Торин набрасывался на него во время каждой их встречи наедине. А может это было просто нечто диковинное, как и все привычки гнома. - Ты не ложился спать?
- Меня разбудила гроза, - Трандуил пожал плечами так, что мантия чуть было не съехала к талии, и глотнул вина из кубка. Этот светский разговор был абсолютно бессмысленным. Он видел, что гном утомлен, он явно много трудился в последние недели. Но все равно приехал, среди ночи, явно не давая объяснений собственным советникам. От Эребора до Дэйла было рукой подать, но все же перемещения короля редко были тайной.
Торин молчал. Он откинул голову на кресло и полуприкрыл глаза, иногда отпивая вино. Кажется, только сейчас он позволил себе расслабиться и показать всю ту усталость, которая накопилась за годы тяжелой работы по восстановлению Эребора, да и помощи жителям заново отстроенного Дэйла в итоге. Не сказать, что их с эльфом отношения были доверительными или дружескими. Не сказать, что эльф мог утешить или подбодрить его, и уж точно нельзя было сказать, что Торин нуждался в этом самом утешении. Все было иначе. Их отношения (если это вообще можно было назвать отношениями) были завязаны на страсти. Сначала. А потом произошло что-то непонятное самому Торину, да и не хотел он в этом всем разбираться. С каждым годом их совместного существования рядом, вынужденный поддерживать общение, Торин понимал, как они с Трандуилом похожи. Он мог ненавидеть себя за собственные выводы, но что-то у них с эльфом было общее. Хотя бы потеря дома и необходимость отстраивать государство заново. В новом месте в случае одного, и разбирая кости когда-то погибших под сводами горы в случае другого. Торин не хотел думать. Он практически задремал с кубком в руке под тихий монолог эльфа о том, что произошло в последнее время, о чем он успел поговорить с Бардом и что-то еще. И потому он слабо вздрогнул, когда тонкие пальцы Трандуила коснулись его руки.
- Видимо, государственные дела и правда занимают все твое время, раз ты готов уснуть рядом со мной прямо в кресле, - эльф улыбался лукаво, пусть и понимающе.
- Ты уверен, что в этом доме нас не побеспокоят? - Торин отставил кубок и поднялся. Глаза слипались и, кажется, на него разом навалилась усталость последних недель. Он потер глаза, снял пояс, а за ним и сюртук, оставшись только в рубахе и портках - доспех он сейчас, в мирное время, надевал редко. Запах дождя проник в комнату через приоткрытое окно, спать бы и спать сейчас... А эльф смотрел на него с совершенно нечитаемым выражением лица. Ну да, обычно после нескольких месяцев разлуки случался взрыв, и они могли оторваться друг от друга лишь спустя сутки, но не сегодня.
- Не побеспокоят, будь уверен.
Торин уже снял тяжелые ботинки и собирался забраться в постель, как теплые руки цепко его обняли со спины.
- Подожди, не торопись, - Трандуил мягко пробежался пальцами по его бороде, скользнул на шею и аккуратно погладил над воротом рубахи. Это было что-то новенькое. Обычно эльф не прикасался к нему, а только позволял себя брать и ласкать, или же наоборот, отталкивал. Да и Торину это было не так уж и важно, он вполне мог доставить удовольствие им обоим без инициативы со стороны этого лесного создания. Спорить не было сил, и потому он просто откинул голову ему на грудь, сдаваясь. Пусть делает что хочет.
Торин скорее почувствовал, чем услышал, что шелковая мантия упала к их ногам, видимо, Трандуил решил больше в нее не кутаться. Тонкие пальцы легко пробежались по его груди, по шее и уху, осторожно оглаживая. Трандуил прикасался к нему как... как к эльфийской деве! И гном мог бы возмутиться, что он не дева, и тем более не эльфийская, но с другой стороны, ему было даже интересно, чем это закончился. Проворные пальцы уже развязывали шнуровку его рубахи, а потом потянули ее вверх, и Торин уже голой спиной вдруг почувствовал, как к нему сзади прижимается худое, но подтянутое тело. Оставалось только надеяться, что его сегодня не трахнут, и эльфа потянуло скорее на изучение неизведанного, чем на совращение непокорных гномов.
Как с него стянули штаны, Торин помнил слабо. Руки осторожно скользили по шнуровке на штанах, задевая и то, что было под ними. Торин отстранено подумал, что если бы еще утром Трандуил гладил его член, то уже через мгновение эльф лежал бы лицом в подушку.
- Ложись, ложись, - его подтолкнули между лопаток, и он забрался в кровать. Лег на спину, зная, что эльфу не захочется останавливаться на достигнутом. И правда, тот уселся на него сверху и с явным интересом стал скользить пальцами по его широким плечами и волосам на груди.
- Ты удивительное создание, дитя Ауле, - не без восхищения произнес он и провел рукой по широкой дорожке волос на его животе.
- Не поздновато для уроков анатомии? - усмехнулся Торин, вытянувшись. - Ты что, раньше не видел голых гномов? Мы обычно не особо одеты, когда всходим на ложе.
- Ты всегда очень быстрый.
- Хочешь сказать, что я плох как мужчина? - гном даже один глаз приоткрыл.
- Нет, ты не даешь себя рассмотреть. Тебе нужно властвовать везде.
Торин только хмыкнул и закинул руки за голову. В этом была доля правды. Или не только доля. А любопытные пальцы эльфа тем временем уже скользили по его бокам, широким бедрам и, замявшись на несколько мгновений, зарылись в волосы в паху. Одним пальцем Трандуил провел по его не возбужденному члену, просто изучая и разглядывая, не стараясь возбудить.
- Он широкий даже когда ты не хочешь, - тихо заметил он и обвел кончиком пальца головку.
- Широкий? - Торин опять хмыкнул. Эльфийские речи всегда были так наивны. Как у девственницы. - Нравится?
- Если я отвечу, ты возгордишься. А самолюбия в тебе и так слишком много, - узкая рука скользнула дальше, пальцы прошлись ниже и огладили яйца, от чего Торин только зажмурился. Это было сладко. Он любил, когда гладили, ласкали, целовали и сосали его яйца, очень любил. Но сейчас даже под страхом смерти он не смог бы возбудиться.
- Эй! Убери руки, - он открыл глаза и отстранился, когда тонкий палец скользнул меж широких ягодиц. В ответ другая рука только мягко погладила по бедру, удерживая от резких движений.
- Не волнуйся, я не собираюсь покушаться на твою честь, - кажется, этот эльф над ним смеялся. Что ж, Торин отомстит. Позже. Он не без удовольствия отметил, что от его задницы эльф сразу же отстал. А в следующее мгновение резко вытянулся, когда чужие ладони прошлись по его бедрам, лодыжкам и даже погладили ступни. Торин хотел отдернуться, потому что не был уверен, что изнеженному эльфу будет приятно касаться явно не розами пахнущих ног, но тот, кажется, не высказывал возражений. Трандуилу все еще было интересно. Он медленно провел ладонями от лодыжек до самых подмышек и улегся рядом, положив руку на волосатую грудь.
- Доволен? - Торин открыл один глаз и посмотрел на устроившегося рядом эльфа. Светлые мягкие волосы его разметались по подушке, перепутываясь с гномьими почти черными. Наверное, это было даже красиво, если бы среди ночи Торин мог что-то разглядеть.
- Более чем. Наугрим интересные существа.
- Мы волосаты, широки и вонючи. Тебе понравится.
- Ты не настолько отвратительно пахнешь, как твои сородичи.
- Ты нюхал моих сородичей?
- Поверь, не нужно подходить к ним близко, чтобы ощутить естественный гномий аромат.
Торин почувствовал, что его накрывают одеялом, а рядом прижимается длинное теплое тело. Они часто засыпали рядом после того, как познавали друг друга, но ни разу еще не ложились в одну постель просто так. Завтра это все нужно будет прекратить. Обязательно. Торин чувствовал, что больше не может сопротивляться сну, но прежде, чем погрузиться в дремоту, услышал тихое:
- А завтра я жду от тебя привычной агрессии, Король-под-Горой.

@темы: Death Note Pages

---

В общем, пока мы медленно, очень медленно пишем вторую главу, родилась вот такая сайд-стори.
Видимо, на меня так весна влияет, что пишу я не драму и накал страстей, а вот такое теплое и и милое.

Гроза
Автор:  Luiren (это я)
Бета:  Kaiske
Пэйринг: Торин/Трандуил
Рейтинг: R
Жанры: Романтика, Повседневность, AU, ER
На фикбуке [тут]
АУ к БПВ, сайд-стори к эпистолярному фанфику Из жизни королей.
Встреча в Дейле, одна из.

Трандуил открыл глаза и резко сел на ложе. Он не сразу понял, что именно его разбудило, пока не увидел в окне вспышку холодного света, на миг озарившую спящий город, и не услышал следом за ней раскат грома.
Гроза.
Он совершенно отвык от этой силы природы во всей ее красе. Обитая в подземном дворце, Трандуил слышал лишь отголоски бури, чувствовал перемену погоды, но давным-давно его не будила среди ночи вспышка молнии. Грозу Трандуил любил. Было в ней что-то величественное, завораживающее, особенно среди ночи, когда звездное небо затягивали тучи, и на доли секунд тьма рассеивалась, чтобы потом вернуться с грохотом. Конечно, сложно любить грозу, если она застает в пути, но в теплой постели все и всегда воспринимается иначе.
Решив насладиться ею в полной мере, Трандуил медленно откинул вышитое одеяло и поднялся, потянул к себе сброшенную мантию и позволил великолепному шелку скрыть его тело от взгляда ночи. Несколькими шагами преодолев ширину комнаты, резким жестом он распахнул окно. В спальню шагнул запах бури, запахом подступающего дождя, который вот-вот должен был начаться и омыть каменные дома Дэйла. Трандуил плотнее закутался в мантию, шлейф которой тянулся по устеленному коврами полу, и вдохнул полной грудью, прикрыл глаза, всем своим существом ощущая свежесть и влагу ночного воздуха.
Он мог бы долго стоять у окна, если бы его думы не прервал короткий стук в дверь. Отнюдь не деликатный, присущий его подданным, и не боязливо-осторожный, как привыкли стучать слуги этого дома. Стук явно был таким, как и неожиданный ночной гость, который тут же без разрешения прошел в комнату и стянул с себя дорожный плащ.
- Ты долго, - только и сказал Трандуил, когда Торин, откинув мокрый плащ, подошел ближе к камину. Его волосы и борода влажно поблескивали от дождя, а тяжелые ботинки оставляли отвратительные грязные следы на молочном камне пола и дорогих коврах. Но выговаривать гному о чистоте и порядке было совершенно бесполезно, Трандуил понял это давным-давно.
- Были дела, - кротко ответил Торин и шагнул к нему почти вплотную. Гном не доставал ему и до плеча, но низкий рост отнюдь не был помехой - он весь будто излучал силу, властность и спокойствие. Торин всегда был таким, он мог взорваться, он мог брюзжать, но при этом, вопреки всему, оставался спокоен и холоден. Пожалуй, Трандуилу нравилась эта его черта больше всего. Помимо ярости, конечно же. Ярость гнома ошеломляла, буквально сбивала с ног и шокировала. Трандуил не знал, насколько многогранным был с виду этот очень простой гном и сколько сторон Торина он еще не видел.
- Тебе нужно согреться. Полагаю, ты привез дождь с собой, - Трандуил сказал это прежде, чем протянувший к нему руку гном успел коснуться его лица, и с лукавой улыбкой шагнул к креслам у камина. - Здесь неплохое вино. Не лучше нашего медового, но и правда неплохое.
Торин только опустил руку и невесело усмехнулся, после чего последовал за ним. Что ж, если эльф хочет немного его помучить, тому есть причина. Ведь Торин должен был приехать еще прошлым вечером, но случилось непредвиденное и пришлось задержаться еще на сутки. На самом деле он удивился, что Трандуил прождал его так долго, а не нашел себе занятие поинтересней. Потому не стал спорить и сел в кресло рядом с ним. Он отстранено смотрел, как эльф наполняет кубки, а шелковая мантия на нем норовит соскользнуть вниз, демонстрируя довольно широкое для эльфа плечо. Не то, чтобы Торину часто приходилось видеть обнаженных эльфов... По правде сказать, видел-то он всего одного, но в его представлении эльфийские кости были похожи как птичьи - тонкие и легкие.
- Скоро рассвет, - заметил он, не в силах оторвать взгляда от ключиц Трандуила. Он подозревал, что эльфу льстили эти взгляды, льстило желание, страсть и жажда обладания, с которым Торин набрасывался на него во время каждой их встречи наедине. А может это было просто нечто диковинное, как и все привычки гнома. - Ты не ложился спать?
- Меня разбудила гроза, - Трандуил пожал плечами так, что мантия чуть было не съехала к талии, и глотнул вина из кубка. Этот светский разговор был абсолютно бессмысленным. Он видел, что гном утомлен, он явно много трудился в последние недели. Но все равно приехал, среди ночи, явно не давая объяснений собственным советникам. От Эребора до Дэйла было рукой подать, но все же перемещения короля редко были тайной.
Торин молчал. Он откинул голову на кресло и полуприкрыл глаза, иногда отпивая вино. Кажется, только сейчас он позволил себе расслабиться и показать всю ту усталость, которая накопилась за годы тяжелой работы по восстановлению Эребора, да и помощи жителям заново отстроенного Дэйла в итоге. Не сказать, что их с эльфом отношения были доверительными или дружескими. Не сказать, что эльф мог утешить или подбодрить его, и уж точно нельзя было сказать, что Торин нуждался в этом самом утешении. Все было иначе. Их отношения (если это вообще можно было назвать отношениями) были завязаны на страсти. Сначала. А потом произошло что-то непонятное самому Торину, да и не хотел он в этом всем разбираться. С каждым годом их совместного существования рядом, вынужденный поддерживать общение, Торин понимал, как они с Трандуилом похожи. Он мог ненавидеть себя за собственные выводы, но что-то у них с эльфом было общее. Хотя бы потеря дома и необходимость отстраивать государство заново. В новом месте в случае одного, и разбирая кости когда-то погибших под сводами горы в случае другого. Торин не хотел думать. Он практически задремал с кубком в руке под тихий монолог эльфа о том, что произошло в последнее время, о чем он успел поговорить с Бардом и что-то еще. И потому он слабо вздрогнул, когда тонкие пальцы Трандуила коснулись его руки.
- Видимо, государственные дела и правда занимают все твое время, раз ты готов уснуть рядом со мной прямо в кресле, - эльф улыбался лукаво, пусть и понимающе.
- Ты уверен, что в этом доме нас не побеспокоят? - Торин отставил кубок и поднялся. Глаза слипались и, кажется, на него разом навалилась усталость последних недель. Он потер глаза, снял пояс, а за ним и сюртук, оставшись только в рубахе и портках - доспех он сейчас, в мирное время, надевал редко. Запах дождя проник в комнату через приоткрытое окно, спать бы и спать сейчас... А эльф смотрел на него с совершенно нечитаемым выражением лица. Ну да, обычно после нескольких месяцев разлуки случался взрыв, и они могли оторваться друг от друга лишь спустя сутки, но не сегодня.
- Не побеспокоят, будь уверен.
Торин уже снял тяжелые ботинки и собирался забраться в постель, как теплые руки цепко его обняли со спины.
- Подожди, не торопись, - Трандуил мягко пробежался пальцами по его бороде, скользнул на шею и аккуратно погладил над воротом рубахи. Это было что-то новенькое. Обычно эльф не прикасался к нему, а только позволял себя брать и ласкать, или же наоборот, отталкивал. Да и Торину это было не так уж и важно, он вполне мог доставить удовольствие им обоим без инициативы со стороны этого лесного создания. Спорить не было сил, и потому он просто откинул голову ему на грудь, сдаваясь. Пусть делает что хочет.
Торин скорее почувствовал, чем услышал, что шелковая мантия упала к их ногам, видимо, Трандуил решил больше в нее не кутаться. Тонкие пальцы легко пробежались по его груди, по шее и уху, осторожно оглаживая. Трандуил прикасался к нему как... как к эльфийской деве! И гном мог бы возмутиться, что он не дева, и тем более не эльфийская, но с другой стороны, ему было даже интересно, чем это закончился. Проворные пальцы уже развязывали шнуровку его рубахи, а потом потянули ее вверх, и Торин уже голой спиной вдруг почувствовал, как к нему сзади прижимается худое, но подтянутое тело. Оставалось только надеяться, что его сегодня не трахнут, и эльфа потянуло скорее на изучение неизведанного, чем на совращение непокорных гномов.
Как с него стянули штаны, Торин помнил слабо. Руки осторожно скользили по шнуровке на штанах, задевая и то, что было под ними. Торин отстранено подумал, что если бы еще утром Трандуил гладил его член, то уже через мгновение эльф лежал бы лицом в подушку.
- Ложись, ложись, - его подтолкнули между лопаток, и он забрался в кровать. Лег на спину, зная, что эльфу не захочется останавливаться на достигнутом. И правда, тот уселся на него сверху и с явным интересом стал скользить пальцами по его широким плечами и волосам на груди.
- Ты удивительное создание, дитя Ауле, - не без восхищения произнес он и провел рукой по широкой дорожке волос на его животе.
- Не поздновато для уроков анатомии? - усмехнулся Торин, вытянувшись. - Ты что, раньше не видел голых гномов? Мы обычно не особо одеты, когда всходим на ложе.
- Ты всегда очень быстрый.
- Хочешь сказать, что я плох как мужчина? - гном даже один глаз приоткрыл.
- Нет, ты не даешь себя рассмотреть. Тебе нужно властвовать везде.
Торин только хмыкнул и закинул руки за голову. В этом была доля правды. Или не только доля. А любопытные пальцы эльфа тем временем уже скользили по его бокам, широким бедрам и, замявшись на несколько мгновений, зарылись в волосы в паху. Одним пальцем Трандуил провел по его не возбужденному члену, просто изучая и разглядывая, не стараясь возбудить.
- Он широкий даже когда ты не хочешь, - тихо заметил он и обвел кончиком пальца головку.
- Широкий? - Торин опять хмыкнул. Эльфийские речи всегда были так наивны. Как у девственницы. - Нравится?
- Если я отвечу, ты возгордишься. А самолюбия в тебе и так слишком много, - узкая рука скользнула дальше, пальцы прошлись ниже и огладили яйца, от чего Торин только зажмурился. Это было сладко. Он любил, когда гладили, ласкали, целовали и сосали его яйца, очень любил. Но сейчас даже под страхом смерти он не смог бы возбудиться.
- Эй! Убери руки, - он открыл глаза и отстранился, когда тонкий палец скользнул меж широких ягодиц. В ответ другая рука только мягко погладила по бедру, удерживая от резких движений.
- Не волнуйся, я не собираюсь покушаться на твою честь, - кажется, этот эльф над ним смеялся. Что ж, Торин отомстит. Позже. Он не без удовольствия отметил, что от его задницы эльф сразу же отстал. А в следующее мгновение резко вытянулся, когда чужие ладони прошлись по его бедрам, лодыжкам и даже погладили ступни. Торин хотел отдернуться, потому что не был уверен, что изнеженному эльфу будет приятно касаться явно не розами пахнущих ног, но тот, кажется, не высказывал возражений. Трандуилу все еще было интересно. Он медленно провел ладонями от лодыжек до самых подмышек и улегся рядом, положив руку на волосатую грудь.
- Доволен? - Торин открыл один глаз и посмотрел на устроившегося рядом эльфа. Светлые мягкие волосы его разметались по подушке, перепутываясь с гномьими почти черными. Наверное, это было даже красиво, если бы среди ночи Торин мог что-то разглядеть.
- Более чем. Наугрим интересные существа.
- Мы волосаты, широки и вонючи. Тебе понравится.
- Ты не настолько отвратительно пахнешь, как твои сородичи.
- Ты нюхал моих сородичей?
- Поверь, не нужно подходить к ним близко, чтобы ощутить естественный гномий аромат.
Торин почувствовал, что его накрывают одеялом, а рядом прижимается длинное теплое тело. Они часто засыпали рядом после того, как познавали друг друга, но ни разу еще не ложились в одну постель просто так. Завтра это все нужно будет прекратить. Обязательно. Торин чувствовал, что больше не может сопротивляться сну, но прежде, чем погрузиться в дремоту, услышал тихое:
- А завтра я жду от тебя привычной агрессии, Король-под-Горой.

@темы: Death Note Pages

---

Вот я и посмотрела последнюю серию Как я встретил вашу маму.
На самом деле для меня этот сериал не был таким эпохальным, потому что начала я его смотреть где-то с седьмого сезона онгоингом. Но тем не мене было как-то грустно. Мне всегда грустно смотреть последнию серию сериала, который закрыли не потому, что рейтинги упали, а потому что история закончилась, и эту самую историю продюсеры дали закончить продуманно и основательно. Вот так очень по-доброму грустно.
Тем не менее финал... Собственно, то, что мама умерла было понятно в серии, где они сидели в засыпанном снегом поместье. Очень толстых намеков они оставили достаточно. Да и с самого начала было понятно, что долгий рассказ о том, как Тэд встретил мать своих детей должен закончится или ее смертью, или "потому, детишки, мы и разводимся". Но все равно было даже как-то немного грустно.
Конец сериала показал нам не идеалистичную сказку о том, что после свадьбы все живут долго и счастливо, а друзья остаются друзьями навсегда. Как бы не было мне грустно, как бы не болела я за Барни/Робин, но... Но подозреваю, что повод для развода был весомее, чем постоянные переезды. И как бы не хотелось мне верить в их долгую и счастливую совместную жизнь, но подобного рода отношения заканчиваются хорошо довольно-таки редко. А жаль. Но у них было три года. У многих нет и этого.
И я искренне ждала того, что сериал, который всегда умел удивлять, не закончит все так предсказуемо. То, что пара, которая встретилась в первой серии - будет вместе в последней, это логика сериалов. Но как же хотелось чего-то другого. Ничего не могу сказать на тему того, кто кому подходит, но вот стоило бы с кем-то поспорить, что сериал закончится именно тем, что Робин и Тэд будут вместе. Я бы ударилась головой об стол, если бы за ним сидела. Но я понимаю, что это должно было закончиться так, нравится мне это или нет.
И да, меня удивило, как Барни не сделал ребенка никому до 2018 или какой там годы был, я не очень помню. Хотела бы я сказать "слили персонажа", но именно так все и кончается, или так, или в леопардовых трусах и с лысиной в размышлениях о былых подвигах, когда из друзей только бутылка виски.
В общем, я в смешанных чувствах.
И да. Очень хорошо был отражен момент того, что когда люди женятся, что чаще всего закадычная дружба кончается. Другое общество, другие занятия, другие приоритеты. Другая жизнь. Как бы грустно мне не было это говорить и как бы мне не хотелось звонить своим замужним подругам, чтобы получить отказ потому что МЫ что-то запланировали. А о женатых друзьях я вообще молчу, там отказ я получаю от их жен, как отвратительная соперница. Ужасное и узколобое мышление.
Грустно мне, да. Слов я подобрать не могу.

---

Как-то у меня мало текста и много картинок.
Но да ладно. Я тут немножко шью. Научите меня кто-нибудь красиво фотографировать вещи на менекене, а не как обычно =_=
Кто вчера снова смотрел Север и Юг тот я.

---

короли

---

моя новая машинка просто агонь. Нет, она АГОНЬ. Я пока не знаю, как ее назвать, но раз это японец, надо придумать что-то соотвутствующее. Она шьет, вышивает, делает оверлочные швы, шьет трикотаж, и только разве что борщ не варит. Я все собираюсь с силами написать обзор, да времени нет. Вот теперь пишу.
А пока видяшка одного из швов. Да, оно без педали и без рук

А это почти все операции кроме петель, с которыми я еще не до конца разобралась. Но выметывает он сам 12 штук разных. И при вышивке все-таки нужно натягивать ткань на пяльца, потому что оно может поехать. Тут в нескольких местах заметно. А потом я стану богатым и знаменитым, и куплю себе вышивальную машину. И мне будет совсем хорошо.


Пойду обниму ее и порыдаю. Потому что который раз шью (второй на самом деле, в первый раз был трикотаж, и я почти рыдала от счастья), так счастье и радость. Особенно после моей старой, которая только с пинка работат, шьет только по прямой и зигзагом (иногда), а еще у нее то одно, то другое отваливается.
Счастье и пони. Пойду шить юбку.

---

про слова, музыку и ощущения

Работа над аудиокнигой для меня является речевой тренировкой. Я не выходил на сцену уже несколько лет, и это важно - напомнить самому себе, что делают слова. Когда в фильме у вас мало нужных реплик, в которых вы порой отчаянно нуждаетесь, это не влияет конечный результат. Озвучивая же книгу, я погружаюсь в богатое пространство слов, о котором уже успел забыть, и вспоминаю, что четыре слова с одним смыслом в действительности по-разному чувствуются на языке, и что из этих четырех одно является ключевым. И писатель вроде Джоржетт Хейер действительно понимает это и, используя слова в своих произведениях, делает это красиво.
Музыка занимает огромное место в моей жизни, я играю... играл на двух инструментах - флейте и виолончели. Считаю, что музыка соответствует определенной части тела, вероятно, это связано с колебанием звука и его влиянием на организм, поэтому я часто использую ее в процессе работы. Я практически создаю нечто вроде саундтреков к тому, над чем работаю в данный момент, и даже, в процессе озвучивания книги, вот как сейчас, когда я сижу и читаю ее, в моей голове звучит воображаемая мелодия. Не знаю, является ли это результатом моего взгляда на процесс или является чем-то естественным, присущим нам как человеческим существам, но я действительно полагаю, что отклик на музыку идентичен отклику на слова. И на самом деле, музыкальная прогрессия от сказанного слова к спетому просто пленяет, потому что, как только герой становится живым, реальным, вибрация в его речи нарастает и под конец превращается в песню. Как раз такого рода вещи мы много изучали в школе актерского мастерства, и я считаю их необычайно полезными для изображения голосов, потому что некоторые из них вам приходится практически "пропевать". В частности, в этой книге у Горации присутствует совершенно определенная вибрация в голосе, и все здесь подчиняется этому же принципу.
Уверен, что за последние годы мы слишком привыкли к оцифрованной музыке и забыли, что представляет собой живое исполнение. Приходится даже напоминать себе, что слушать Бетховена в плеере совсем не то же самое, что слышать живой концерт и чувствовать звуковые колебания, поскольку большинство помещений спроектированы так, чтобы добиться наилучшей акустики, отделаны деревом или другими натуральными материалам, что в целом оказывает колоссальный эффект на ваши органы чувств. Я думаю, что с текстом происходит то же самое, когда вы смотрите пьесу и слышите слова Шекспира, произнесенные перед вами. И неважно, что эту же пьесу вы уже видели ранее на экране, просто все воспринимается совсем иначе, когда вы присутствуете при ее исполнении. Оказываемый эффект становится гораздо мощнее.
(С) Ричарда Армитидж. Интервью.

Человек, почему ты сказал о музыке и звуках такими словами, которых я не могла подобрать? Вот зря ты забросил музыку, человек, зря. Но как бы ничего не поздно, и в 45 известно кто ягодка опять.
На самом деле, я надеюсь, что Рюик это прочитает тоже, потому что это очень напоминает слова того же Гакта, который работает с голосом очень и очень активно.
На самом деле Ричард мне читает книжки на ночь и по пути на работу не первый день и не первую неделю, пусть и с перерывами, но этот низкий голос и британский акцент, и работа над голосом - просто нечто великолепное. Я давно хотела написать пост о том, что я люблю его слушать даже больше, чем видеть, но единственное, что меня смущает - это то, что его голос и стиль начитки очень похож на кассеты, которые прилагались к учебникам английского языка в школе. И у меня ощущение, что сейчас будет аудирование, мужской голос с британским акцентом прочитает мне рассказ, а я на слух английский гораздо хуже, чем читая воспринимаю, так что завалю экзамен и все будет плохо. Ассоциативная память веселая штука.


Пойду послушаю Бетховена. Он меня еще не отпустил.

---

моя новая машинка просто агонь. Нет, она АГОНЬ. Я пока не знаю, как ее назвать, но раз это японец, надо придумать что-то соотвутствующее. Она шьет, вышивает, делает оверлочные швы, шьет трикотаж, и только разве что борщ не варит. Я все собираюсь с силами написать обзор, да времени нет. Вот теперь пишу.
А пока видяшка одного из швов. Да, оно без педали и без рук

А это почти все операции кроме петель, с которыми я еще не до конца разобралась. Но выметывает он сам 12 штук разных. И при вышивке все-таки нужно натягивать ткань на пяльца, потому что оно может поехать. Тут в нескольких местах заметно. А потом я стану богатым и знаменитым, и куплю себе вышивальную машину. И мне будет совсем хорошо.


Пойду обниму ее и порыдаю. Потому что который раз шью (второй на самом деле, в первый раз был трикотаж, и я почти рыдала от счастья), так счастье и радость. Особенно после моей старой, которая только с пинка работат, шьет только по прямой и зигзагом (иногда), а еще у нее то одно, то другое отваливается.
Счастье и пони. Пойду шить юбку.

---

Отредактировали, все прилично :3

Бетховен
Автор:  Luiren (это я)
Бета:  Kaiske
Пэйринг: Ричард Армитидж/Ли Пэйс
Рейтинг: PG
Жанры: Романтика, Повседневность, ER
От автора: я вижу Ричарда несколько другим товарищем, но хотела бы изобразить момент одухотворенности, когда он что-то пишет в три часа ночи, но в данном случае просто рассказывает.
На фикбуке тут

Восьмая соната - это вот. Я имела ввиду только вторую часть, ну да ладно.


Он осторожно закрыл дверь - уже приноровился захлопывать ее так, чтобы замок щелкнул едва слышно - шикнул на готовящегося залаять Карла и на цыпочках прошел в гостиную. В последние недели Ли возвращался затемно, и сейчас, как и всегда, комната была залита только огнями ночного города, которым не преграждали путь ни тяжелые гардины, ни жалюзи.
Ричард дремал на диване. На животе лежал выпавший из пальцев и иногда мигающий push-сообщениями планшет, ноги были привычно закинуты на подлокотник (Ли часто думал, что надо бы купить достаточно длинный диван, чтобы и он, и Ричард нормально на нем помещались со своим ростом, но все не было времени), а у свесившейся левой руки сиротливо валялись мячик, курица-пищалка и резиновая кость. Видимо, Карл решил, что новый любимец хозяина опустил руку на пол не просто так, а желая с ним поиграть. Но, судя по разочарованному взгляду пса, реакции Карл так и не дождался.
Шагнув в гостиную, Ли только теперь услышал, что в глубине комнаты, едва слышно, будто шепчущий ветер, звучит классика. Соната №8 для фортепьяно в до-миноре, Патетическая, написанная немецким композитором в конце 18 - начале 19 века. Не сказать, чтобы Ли хорошо разбирался в симфонической музыке, но и дилетантом не был. Он приравнивал себя ко «всем людям, закончившим хотя бы 5 классов», потому что мог отличить Реквием Моцарта от Вальса Цветов Чайковского, и знал, что композитором Мадам Баттерфляй был Пуччини. Но любимых произведений у Ли не было, симфонические альбомы не крутились часами в его плеере, и он бы вряд ли назвал даже пять малоизвестных композиций того же Бетховена, с пометкой "нравится лично мне".
А ведь это было чуть ли не первым, о чем спросил его Ричард, стоило им вернуться в Нью-Йорк. Они встречались почти месяц - чудесный, волшебный месяц адских физических нагрузок в самом красивом месте на свете. Ли удивляло, как они одновременно похожи и непохожи. То, что началось с быстрого секса в трейлере под покровом ночи, переросло в многочасовые диалоги, и темы разнились, начиная от причин Гражданской войны в США и заканчивая задницей Дженнифер Энистон. Их суждения относительно погружения в роль и актерской работы в целом были удивительно схожи, и Ли был счастлив. А прибыв домой, он понял, что его новый любовник начал открываться с совершенно разных сторон. То ли его отпускал мрачный образ Торина, то ли он решил не брать с собой в Новую Зеландию некоторый багаж интересов, который в итоге свалился Ли на голову прямо в аэропорту.
- Тебе нравится Бетховен? - спросил Ричард, когда оба развалились на диване после сытного ужина. Ли лежал щекой у него на плече, их ноги переплелись так, что не разберешь где чьи. И напоминали они скорее двух ленивых котов, чем людей. Но было хорошо. Было очень уютно. Свет в комнате не горел, только мерцал тихо бормочущий телевизор. - Мне очень. Удивительно, но у него столько композиций, настраивающих на разный лад, способных всего за несколько минут развеселить или заставить грустить.
Ли на самом деле не подозревал, что нашло на любовника. Он знал, что в детстве и юности тот занимался музыкой, но сейчас в его плеере болтался только бритиш-рок да электроник-рок. Да, Ли брал его айпод, и нет в этом ничего такого, просто времени не было зарядить собственный. И никакого Бетховена, он бы заметил.
- На самом деле я знаю только Оду к радости и Лунную сонату, - честно признался Ли, решив, что его в любом случае не сочтут необразованным идиотом. И может быть расскажут что-нибудь интересное. Ричард вообще рассказывал и говорил так, что хотелось расслабиться и утонуть в этом голосе, пусть даже этот самый голос в четвертом часу ночи после тяжелого трудового дня с энтузиазмом вещал о различиях фауны в силурийском и ордовикском периодах. Или читал вслух какую-нибудь интересную статью, из тех, что добрые друзья прислали, и ею просто необходимо было поделиться. Хотя, честно признаться, Ли готов был слушать что угодно, хоть многочасовые лекции о сношениях карликовых бобров, только бы крупная ладонь продолжала гладить его по волосам и можно было утыкаться в пахнущее мятным гелем для душа плечо. Но сейчас было даже интересно.
- Не удивительно. Кстати, мне очень нравится Ода к радости в составе знаменитой девятой симфонии. Если когда-нибудь общество объединится в единое государство, я хотел бы, чтобы Ода к радости стала национальным гимном. Хотя она и стала гимном Евросоюза...
Ли только тихо усмехнулся. В этом был весь Ричард, способный углубиться в детали по самые уши даже в гипотетических размышлениях о глобализации. Уютно устроившись на его плече, он слушал о том, что шестая симфония делает Ричарда счастливым и всегда ассоциируется с ранней весной, когда тает снег и пробуждается жизнь. Что первая симфония бодрит, а девятая соната напоминает конфликт на вечеринке или званом обеде. А еще ему очень нравится двадцать шестая - просто потому, что она красивая. Ли слушал и слушал, только иногда вставляя несколько слов. Он понимал, что любит именно это, любит искренне и всем сердцем, когда на его мужика что-то находит, и он высовывает голову из собственной раковины, начиная вещать о совершенно неожиданных вещах. Про любовь к королеве Виктории в детстве или о любви к Бетховену сейчас. Порой Ли казалось, что после угрюмого и зацикленного на собственном долге Торина Ричарда отпускало толчками и поэтому иногда он был склонен к длинным монологам, дабы нагнать время, проведенное в замкнутом молчании на диване трейлера. Ли уже осознал, что Ричарду привычнее слушать, чем трещать без умолку. И потому каждый раз наслаждался этими порывами, притихший, будто боялся спугнуть.
А сейчас он присел на край дивана и медленно провел подушечками пальцев по небритым щекам. Он не будил, нет, просто гладил. Ричард никогда не называл значения восьмой сонаты для себя, говоря только, что она красивая, но Ли мог и сам догадаться. Легкая грусть, смирение и желание через трудности двигаться к светлому будущему - именно то, что он видел в этой композиции. Что углядел в ней Ричард, Ли и подумать боялся, но надеялся, что тот однажды расскажет. Когда-нибудь. Когда они станут достаточно близки, и десятиметровое личное пространство одного британца сократиться хотя бы до двух в диаметре.

@темы: Death Note Pages

---

драббл

Отредактировали, все прилично :3

Бетховен
Автор:  Luiren (это я)
Бета:  Kaiske
Пэйринг: Ричард/Ли
Рейтинг: PG
Жанры: Романтика, Повседневность, ER
От автора: я вижу Ричарда несколько другим товарищем, но хотела бы изобразить момент одухотворенности, когда он что-то пишет в три часа ночи, но в данном случае просто рассказывает.
На фикбуке тут

Восьмая соната - это вот. Я имела ввиду только вторую часть, ну да ладно.


Он осторожно закрыл дверь - уже приноровился захлопывать ее так, чтобы замок щелкнул едва слышно - шикнул на готовящегося залаять Карла и на цыпочках прошел в гостиную. В последние недели Ли возвращался затемно, и сейчас, как и всегда, комната была залита только огнями ночного города, которым не преграждали путь ни тяжелые гардины, ни жалюзи.
Ричард дремал на диване. На животе лежал выпавший из пальцев и иногда мигающий push-сообщениями планшет, ноги были привычно закинуты на подлокотник (Ли часто думал, что надо бы купить достаточно длинный диван, чтобы и он, и Ричард нормально на нем помещались со своим ростом, но все не было времени), а у свесившейся левой руки сиротливо валялись мячик, курица-пищалка и резиновая кость. Видимо, Карл решил, что новый любимец хозяина опустил руку на пол не просто так, а желая с ним поиграть. Но, судя по разочарованному взгляду пса, реакции Карл так и не дождался.
Шагнув в гостиную, Ли только теперь услышал, что в глубине комнаты, едва слышно, будто шепчущий ветер, звучит классика. Соната №8 для фортепьяно в до-миноре, Патетическая, написанная немецким композитором в конце 18 - начале 19 века. Не сказать, чтобы Ли хорошо разбирался в симфонической музыке, но и дилетантом не был. Он приравнивал себя ко «всем людям, закончившим хотя бы 5 классов», потому что мог отличить Реквием Моцарта от Вальса Цветов Чайковского, и знал, что композитором Мадам Баттерфляй был Пуччини. Но любимых произведений у Ли не было, симфонические альбомы не крутились часами в его плеере, и он бы вряд ли назвал даже пять малоизвестных композиций того же Бетховена, с пометкой "нравится лично мне".
А ведь это было чуть ли не первым, о чем спросил его Ричард, стоило им вернуться в Нью-Йорк. Они встречались почти месяц - чудесный, волшебный месяц адских физических нагрузок в самом красивом месте на свете. Ли удивляло, как они одновременно похожи и непохожи. То, что началось с быстрого секса в трейлере под покровом ночи, переросло в многочасовые диалоги, и темы разнились, начиная от причин Гражданской войны в США и заканчивая задницей Дженнифер Энистон. Их суждения относительно погружения в роль и актерской работы в целом были удивительно схожи, и Ли был счастлив. А прибыв домой, он понял, что его новый любовник начал открываться с совершенно разных сторон. То ли его отпускал мрачный образ Торина, то ли он решил не брать с собой в Новую Зеландию некоторый багаж интересов, который в итоге свалился Ли на голову прямо в аэропорту.
- Тебе нравится Бетховен? - спросил Ричард, когда оба развалились на диване после сытного ужина. Ли лежал щекой у него на плече, их ноги переплелись так, что не разберешь где чьи. И напоминали они скорее двух ленивых котов, чем людей. Но было хорошо. Было очень уютно. Свет в комнате не горел, только мерцал тихо бормочущий телевизор. - Мне очень. Удивительно, но у него столько композиций, настраивающих на разный лад, способных всего за несколько минут развеселить или заставить грустить.
Ли на самом деле не подозревал, что нашло на любовника. Он знал, что в детстве и юности тот занимался музыкой, но сейчас в его плеере болтался только бритиш-рок да электроник-рок. Да, Ли брал его айпод, и нет в этом ничего такого, просто времени не было зарядить собственный. И никакого Бетховена, он бы заметил.
- На самом деле я знаю только Оду к радости и Лунную сонату, - честно признался Ли, решив, что его в любом случае не сочтут необразованным идиотом. И может быть расскажут что-нибудь интересное. Ричард вообще рассказывал и говорил так, что хотелось расслабиться и утонуть в этом голосе, пусть даже этот самый голос в четвертом часу ночи после тяжелого трудового дня с энтузиазмом вещал о различиях фауны в силурийском и ордовикском периодах. Или читал вслух какую-нибудь интересную статью, из тех, что добрые друзья прислали, и ею просто необходимо было поделиться. Хотя, честно признаться, Ли готов был слушать что угодно, хоть многочасовые лекции о сношениях карликовых бобров, только бы крупная ладонь продолжала гладить его по волосам и можно было утыкаться в пахнущее мятным гелем для душа плечо. Но сейчас было даже интересно.
- Не удивительно. Кстати, мне очень нравится Ода к радости в составе знаменитой девятой симфонии. Если когда-нибудь общество объединится в единое государство, я хотел бы, чтобы Ода к радости стала национальным гимном. Хотя она и стала гимном Евросоюза...
Ли только тихо усмехнулся. В этом был весь Ричард, способный углубиться в детали по самые уши даже в гипотетических размышлениях о глобализации. Уютно устроившись на его плече, он слушал о том, что шестая симфония делает Ричарда счастливым и всегда ассоциируется с ранней весной, когда тает снег и пробуждается жизнь. Что первая симфония бодрит, а девятая соната напоминает конфликт на вечеринке или званом обеде. А еще ему очень нравится двадцать шестая - просто потому, что она красивая. Ли слушал и слушал, только иногда вставляя несколько слов. Он понимал, что любит именно это, любит искренне и всем сердцем, когда на его мужика что-то находит, и он высовывает голову из собственной раковины, начиная вещать о совершенно неожиданных вещах. Про любовь к королеве Виктории в детстве или о любви к Бетховену сейчас. Порой Ли казалось, что после угрюмого и зацикленного на собственном долге Торина Ричарда отпускало толчками и поэтому иногда он был склонен к длинным монологам, дабы нагнать время, проведенное в замкнутом молчании на диване трейлера. Ли уже осознал, что Ричарду привычнее слушать, чем трещать без умолку. И потому каждый раз наслаждался этими порывами, притихший, будто боялся спугнуть.
А сейчас он присел на край дивана и медленно провел подушечками пальцев по небритым щекам. Он не будил, нет, просто гладил. Ричард никогда не называл значения восьмой сонаты для себя, говоря только, что она красивая, но Ли мог и сам догадаться. Легкая грусть, смирение и желание через трудности двигаться к светлому будущему - именно то, что он видел в этой композиции. Что углядел в ней Ричард, Ли и подумать боялся, но надеялся, что тот однажды расскажет. Когда-нибудь. Когда они станут достаточно близки, и десятиметровое личное пространство одного британца сократиться хотя бы до двух в диаметре.

запись создана: 19.03.2014 в 14:26

@темы: Death Note Pages

---

лиричное

у меня только одна ассоциация с этими гифками.

---

ненависти пост

Терпеть не могу синий цвет и все его оттенки. И голубой, и все остальные. Я даже джинсы серые ношу. Единственный синий цвет, который мне нравится - это насыщенные синие драгоценные или полудрагоценные камни. Я вот даже не вспомню их названия, но у меня было несколько колец с такими камнями, и на серебре они смотрелись очень красиво. Еще синий цвет мне не идет. Разве что голубые линзы. Потому что очень сложно подобрать приличную синюю ткань, а найти ту, что не делает меня похожей на нечто между трупом и разлагающимся трупом почти нереально. Потому что я и так синий от своего давления и проблем с сосудами, а это только усиливает эффект. Я, помню, носила синюю рубашку на особо сложные экзамены и не красилась. Потому что мой полудохлый вид очень пугал преподавателей, и они не сильно-то меня и мучили в итоге.
Так это я к чему. Сейчас я шью заказчице синюю юбку, а так же разбираю персонажа в сине-черной гамме на косплей. Кажется, мне нужно будет класть пол-литра цветной основы под макияж, потому что иначе я буду версией с зомби-парада.
Терпеть не могу синий. Хуже только коричневый и оранжевый.

ПС: еще я не смотрела Фрозен, но оно уже у меня где-то в печенках. Почему, почему все косплеят этих женщин, а?

@темы: ночной горшок римского сенатора

---

Все-таки, Ричи прекрасно выглядит рядом с женщинами. Всегда. Даже небритый и обросший, хотя и в этом есть свой шарм. А когда рядом женщина столь вдувабельная, то мне становится совсем хорошо. Ричард и красивые женщины (пусть и партнеры по фильму) радуют мой глаз может быть еще и потому, что с голой задницей он чаще появляется, чем в обнимку с кем-то. А жаль. Потому пусть здесь повисят несколько фоточек, дабы не тащить сюда всю тумблероленту.
Я сегодня два слова связать не могу. Пятница, нужно высыпаться.

+4

На самом деле в этом аутфите очень не хватает размазанной подводки. Потому что Гай Гисборн сильно изменился за лето. Хотя нет, не сильно.