Фандом: Недо-Версаль, пере-Ларейн
Рейтинг: G
Пейринг: намеками Хизаки/Камиджо, Маю/Камиджо
Размер: 573 слова
Написано по традиции для котика Yuji Kamijo на его день рождения
Примечание: изначально писалось на тему "ислам", но от ислама здесь первая и последняя фраза. Ничего общего.
И да, Хизаки - Темный Властелин
Под вот эту музыку.
читать дальше...На спине багамута стоит бык с тысячью глаз, несущий на себе рубиновую скалу, на которой стоит ангел, держащий весь мир.
Хизаки стоял, устало прислонившись спиной к некогда покрашенной в светлые тона, а ныне затертой стенке, и взглядом уперся в затертые же часы, непроизвольно считая секунды. Ему не нужно было заходить внутрь, чтобы знать, что происходит за закрытой дверью. Не сказать, что он стал гением психологии, но за последние несколько месяцев он умудрился изучить одного определенного человека вплоть до мимолетных жестов и привычек.
И ему хватает только отрывистых звуков, чтобы сказать, что Камиджо еле сдерживает себя, чтобы не разнести к чертям казенную мебель гримерки. Хотя до того был готов зарыдать или выкинуть что-то в этом роде, на репите слушающий записи, смотрящий фотографии или занимающийся подобной сентиментальной ерундой. Пожалуй, Хизаки даже было бы интересно узнать, что именно сможет окончательно довести до состояния неконтролируемой ярости господина продюсера. Но не сегодня.
Признаться честно, будучи человеком не особо эмоциональным, Хизаки не задумывался о многих вещах и жил довольно спокойно, быстро и без лишних нервов и сениментов принимающий решения. Отдающий себя лишь музыке, он не видел смысла в личных переживаниях, да и переживания эти переживаниями не считал. Эмоции – удел женщин и нытиков, и именно эту фразу Хизаки запомнил, покидая когда-то родной дом. И больше о подомном психологическом состоянии не задумывался, пока, спустя некоторое количество лет, в его жизни не появился человек, который мог полностью отдаваться меланхолии или любви, совершенно этого не стеснявшийся.
Камиджо был выразительным. Пожалуй, самым выразительным человеком в его окружении. Яркий, страстный и несколько минорный, но даже подобное не выходило за рамки предписанных норм, четких ограничений общественных нравов и общепринятой морали. И Хизаки терялся. Камиджо олицетворял нечто прекрасное, потому за ним хотелось наблюдать, как за скрипичным оркестром или Бернскими фонтанами, и был он не более, чем краса экспозиции одного из многочисленных музеев.
- Хизаки… - голос в трубке сдержанный, спокойный, но с проглядывающими истеричными нотками. – Он ушел. Просто хлопнул дверью.
- Когда ваш следующий концерт?
Наверное, после этого телефонного разговора Хизаки понял, что живые эмоции гораздо сильнее впечатляют, нежели обработанные и обточенные, приведенные в порядок и записанные стройными строчками куплетов. И пропал он, наверное, в тот же самый момент, потому что понял, что не заполучить такое создание будет преступлением. Или хотя бы одной из тех фатальных ошибок, которые он, благо, ни разу не совершил.
Потому оставалось считать дни до последнего концерта, а потом минуты – пока аппаратура будет собрана. Стоило оставить телефон, чтобы вернуться за ним через час и не вызывать лишних подозрений, а потом – полчаса у соседней гримерки. Эмоции были искусством, по крайней мере, в исполнении одного определенного человека.
Заслышав шум шагов и скрип замка, Хизаки выпрямился и чуть улыбнулся. Будто и не было этого ожидания.
- О, Хизаки, ты все еще здесь? - Камиджо выглядит немного растерянным, вырванный из собственных мыслей, но легкая улыбка, с которой он прощался полтора часа назад будто и не сходила.
- Мне пришлось вернуться, - Хизаки непринужденно мобильный телефон и тепло, совсем легко улыбается уголками губ. – Отвратительно выглядишь. Может быть, выпьем кофе? Здесь неподалеку милое заведение есть.
Он выглядит довольным собой и уверенным, а еще настолько заботливым и нежным, что Камиджо лишь согласно кивает в ответ, все еще пребывающий на грани прошлого и настоящего.
А Хизаки, подавивший ухмылку, лишь мысленно посылает Маю прощальный воздушный поцелуй.
И если нырнет багамут, то утонет бык, и захлебнутся все люди, и таким будет конец мира.