зачем ты привел меня на завод педиков
Именно из Хеталии, именно тот самый. Честно говорю, я этого персонажа боюсь, точнее нет, я боюсь его писать. Потому что для меня этот персонаж настолько глубок и многогранен в своей простоте и широте души, что иногда становится страшно.
Вероятно, это спровоцироваенно тем, что "я в нем живу"(с) и добросовестно учил историю России с 5 класса и имел одну из единичных отличных оценок на параллель. Потому сложно, больно и местами неприятно. Я уважаю страну, в которой я живу, не могу не уважать. Это было бы так же, как и отношения к родителям. Вы могли бы ненавидеть собственную мать? Кем бы она не была. Со страной примерно так же. Я никогда не был патриотом и историю тоже, любил на порядок меньше истории той же Британии или Старого света в целом. Но знать и уважать я обязан. Потому и наверно больно от того, что я не могу выразить всей многогранности и глубины. Затягивающей широты души, в которой, кажется, пляшут чертенята и сгорают в фиалковом пламени души всех завоевателей, что и не дошли до сердца страны, ни разу.
Такое вот виденье персонажа, которое я не перенашу во всех фандомах. Эдакий подросток полубезразличной улыбкой на лице и окутанный метелью, как белой шалью вокруг шеи на манер позже полученного шарфа. Мальчик, который привык терпеть раздерающие на части междоусобицы в компании с Тевтонским орденом и Шведцией с запада и набегами монголов с востока. Раз за разом. Кажется ребенок, который слетел с катушек еще в юности, когда склонил голову, а потом дал поддых и больше никогда не позволял себе попадать под иго кого-либо. Бросал все силы и отрывал куски собственного тела, собственной всепоглощающей, но не плакал, ни разу. Он холодный, очень холодный, что не вяжется с его теплой улыбкой.
Это мальчик, подросток, мужчина, которого бросали. Множество союзов, которые сошли на нет с ударом из-под тишка. Когда ударяли те, кому он доверл, кому дал лиший пуд свободы и самоуправления. Тяжело ему, до сих пор он помнит. И шрамы где-то внутри еще болят и иногда открываются. Мальчик, который любил. Действительно любил, жарко. Наверное, один, кто способен на чувства больше интереса или корыстности. Но где-то внутри, совсем внутри. Когда тыкал пистолетом в очень интересного, горячего и такого же сумасшедшего, как он, Америку. Когда бессильно сжимал кулаки, смотря на прячущего за своей спиной Турцию Артура. Любил, ненавидел, переживал. Но улыбался все так же безмятежно, когда топил Гилберта в озере, когда сжигал Москву, чтобы та недосталась так же мило улыбающемуся Францису.
Жуткий персонаж, которому я боюсь взглянуть в глаза. Когда я начинаю писать, то у меня опускаются руки. Мне страшно написать его плохо.
Сложноый персонаж, о котором я долго не говорил. С которым мы долго не могли найти общий язык и которого я просто не могу принять. Теперь могу. Рад.)
Я все сказал.
Вероятно, это спровоцироваенно тем, что "я в нем живу"(с) и добросовестно учил историю России с 5 класса и имел одну из единичных отличных оценок на параллель. Потому сложно, больно и местами неприятно. Я уважаю страну, в которой я живу, не могу не уважать. Это было бы так же, как и отношения к родителям. Вы могли бы ненавидеть собственную мать? Кем бы она не была. Со страной примерно так же. Я никогда не был патриотом и историю тоже, любил на порядок меньше истории той же Британии или Старого света в целом. Но знать и уважать я обязан. Потому и наверно больно от того, что я не могу выразить всей многогранности и глубины. Затягивающей широты души, в которой, кажется, пляшут чертенята и сгорают в фиалковом пламени души всех завоевателей, что и не дошли до сердца страны, ни разу.
Такое вот виденье персонажа, которое я не перенашу во всех фандомах. Эдакий подросток полубезразличной улыбкой на лице и окутанный метелью, как белой шалью вокруг шеи на манер позже полученного шарфа. Мальчик, который привык терпеть раздерающие на части междоусобицы в компании с Тевтонским орденом и Шведцией с запада и набегами монголов с востока. Раз за разом. Кажется ребенок, который слетел с катушек еще в юности, когда склонил голову, а потом дал поддых и больше никогда не позволял себе попадать под иго кого-либо. Бросал все силы и отрывал куски собственного тела, собственной всепоглощающей, но не плакал, ни разу. Он холодный, очень холодный, что не вяжется с его теплой улыбкой.
Это мальчик, подросток, мужчина, которого бросали. Множество союзов, которые сошли на нет с ударом из-под тишка. Когда ударяли те, кому он доверл, кому дал лиший пуд свободы и самоуправления. Тяжело ему, до сих пор он помнит. И шрамы где-то внутри еще болят и иногда открываются. Мальчик, который любил. Действительно любил, жарко. Наверное, один, кто способен на чувства больше интереса или корыстности. Но где-то внутри, совсем внутри. Когда тыкал пистолетом в очень интересного, горячего и такого же сумасшедшего, как он, Америку. Когда бессильно сжимал кулаки, смотря на прячущего за своей спиной Турцию Артура. Любил, ненавидел, переживал. Но улыбался все так же безмятежно, когда топил Гилберта в озере, когда сжигал Москву, чтобы та недосталась так же мило улыбающемуся Францису.
Жуткий персонаж, которому я боюсь взглянуть в глаза. Когда я начинаю писать, то у меня опускаются руки. Мне страшно написать его плохо.
Сложноый персонаж, о котором я долго не говорил. С которым мы долго не могли найти общий язык и которого я просто не могу принять. Теперь могу. Рад.)
Я все сказал.
